…И ведь что раздражало: не то, чтобы в моей жизни денег не было, или прям всегда не хватало. Просто их появление или исчезновение практически никак не зависело от моих действий или усилий. Хочешь жни, а хочешь — куй, все равно получишь нечто от генератора случайных чисел. Разве что — сознательная работа над обогащением результата не приносила гарантированно. Более того, общаясь с неглупыми и небедными людьми на эту деликатную тему, я вскоре (лет за десять) убедился, что о секрете финансового успеха они знают не больше, чем шмель о секрете своего полета. Как в том анекдоте: объяснить я и сам могу что угодно, я понять хочу. Так продолжалось до тех пор, пока я, будучи, как обычно, до неприличия бедным человеком, не прилетел в Швейцарию. Впрочем, обо всем по порядку…
Когда я был маленький, я думал, что деньги зарабатываются надрывом и сверхусилием. Ну, потому, что из богатых людей я ближе всего знал миллиардера Чугункова, а он постоянно куда-то рвался и на кого-то орал: от помощниц и топ-менеджеров до охраны и таджиков. Причем больше всего любил это делать по ночам, в выходные и праздники. И в общем-то, другие состоятельные люди, которых я знал несколько хуже, вели себя плюс-минус также. «Проорался, как просрался» — говорил один мелкопоместный олигарх, явно довольный собой. Те же, кто орать стеснялись (по крайней мере, при мне), всегда рассказывали одно и то же: как много они работали и после каких страшных ударов поднимались. Объем работ и ужас поражений росли прямо пропорционально выпиваемому. В пределе получался какой-то Виктор Цой из фильма «Игла»: его уже зарезали, — и он все равно идет. Только — в бизнес. И два вагона разгрузил перед этим. Ну, человеку потребно выглядеть героически.
Тогда я в упор не замечал одного интересного нюанса. Тот же Чугунков мог орать по любому поводу и без повода. При этом, когда дело доходило непосредственно до денег, — вдруг становился удивительно спокоен. Как будто при контакте с деньгами его отпускала хроническая боль. Выписывал миллионы и отказывал в каких-то копейках он с совершенно одинаковым безапелляционным легким спокойствием. И потом снова орал, потому что никто его не понимает.
Отдохнуть от Чугункова я обычно прилетал к своим старым нищим друзьям детства. И здесь картина была ровно обратная. В общении — золотые люди. Культурные, образованные, спокойные. Никуда не торопятся. И вот речь заходит о том, чтобы скинуться на шашлыки, скажем. И сразу в воздухе возникает какая-то болезненная вибрация. Все становится сложно и мучительно. Начинают вырабатываться какие-то планы на уровне советских пятилеток. Вместо того, чтобы просто купить бухла и мяса. При том, что расходы — вполне посильны для всех участников. И даже если кто-то там денежку не отдаст или мясо окажется не очень, это доставит шашлык-инвесторам гораздо меньше неприятностей, чем Чугункову — ошибка в любой его транзакции.
Просто в стихии денег Чугунков отдыхал, а нищие — страдали. Как некоторые люди умеют разговаривать с океаном, небом, горами… Чувствуют себя там комфортно и действуют адекватно. А другим — страшно, холодно, мокро, они не знают, что делать, и очень хотят домой. Кому сафари, кому — телевизор. И прочие болячки и сильные стороны Чугункова, равно как и моих нищих друзей, — определяли другие качества их жизни, с деньгами непосредственно не связанные. И бедные и богатые — вполне способны отравить жизнь себе и окружающим, разница между ними все-таки в другом: в самом характере отношений с деньгами.
Помню как-то Чугунков притащил меня с собой в Англию на какие-то переговоры. В итоге — только развел руками, похоронив одним движением все мечты бритосов: «Хорошие ребята. Только — не бизнесмены». Их бизнес-план, вполне разумный и проработанный, он даже не посмотрел. И удивительное дело: другая страна, другие люди, другой язык, другой уровень доходов, — и при всем при этом — вибрации те же самые, что у моих нищих корешей на переговорах по шашлыкам. Они были на разных уровнях, и в то же время — на одной волне: деньги — стихия чуждая и враждебная. Чугунков это прекрасно улавливал, — и морщился, как музыкант, услышавший явную лажу. Для него враждебными были другие стихии, о чем разговор отдельный.
Лажу-то я тоже слышал. Проблема заключалась в том, чтобы услышать гармонию. Настроиться мешал вечный чугунковский ор и бег и хаос, которые я ошибочно принимал за качества больших денег, как человек без слуха путает громкость и ноту.
